Пушкин это не стихи (с) М.А. Булгаков
А Тарковский это не кино.
Тяжело смотреть его работы, это все равно как вспоминать свою жизнь. Не вернуть маму. Не вернуть детство. Ближе своей жизни у человека нет? Но есть другие люди, чьи стихи или как Тарковский – картинки - отражают прошедшее точней чем твоя память.
Помню как Смоктуновский – ни с того ни с сего – процитировал на ТВ Пушкинское «Пора мой друг, пора…». Когда он замолк – девчонка-ведущая не могла справиться со слезами.
Вот и Тарковский. Его Зеркало я видела там, в Пошехонье, когда мы выходили из леса с маршрута.
Его снег и домишки внизу – там, на Поклонной, у снесенной дачи Бадмаева.
У него постоянно цитаты из Брейгеля. По моему именно Брейгель ближе всех к русской душе. Русскому понятию о жизни. В Андрее Рублеве есть слова о русском мужике. Вот и Брейгель также понимал, что такое «простые» люди, и умудрялся их любить.
Петр Первый просил купить ему картины Питера Брейгеля Старшего «понеже баб и мужиков голландских хорошо рисует». Больше всего картин Брейгеля приобретал испанец, руководивший инквизицией в Нидерландах. Для них люди были меньше мухи. Что могли палачи ценить в Брейгеле?
На картины Тарковского власть отпускала деньги. Странно. Он был русским – а они травили русских, сам русский дух не выносили.
Затравили.
Помню, как увидела некролог в газете. Что ему чье-то спасибо – он сам про себя знал, полагаю. Но так хотелось сказать спасибо, и не успела. Жизнь прошла с той поры.
Заодно размещу здесь фотографии церкви, где на стене висит доска в память Питера Брейгеля Старшего – он был захоронен где-то здесь.
А это дом, где он жил с женой и сыновьями (ради точности - была еще дочка Мари). И тещей – художницей-миниатюристкой, которая уступила свое место в гильдии его сыну. Лишних денег после смерти Брейгеля в семье не было.
Теперь это арабская часть города. Я пыталась выкупить этот дом у его владелицы, чтобы привести в порядок. Вроде баба усовестилась и завещала муниципалитету. Но за все это время музей так и не привели в порядок. Да и кто из туристов потащится к гастарбайтерам? Поверху стены, ограждающей двор, налеплено битых стекол – хорошая иллюстрация ситуации в районе.
Отягчает положение музея то, что Брейгель – фламандец, голландец. А власти в столице французские. Национальная рознь - беда Бельгии, а рикошетом – по нему.
Комментариев нет:
Отправить комментарий