http://olga-andronova.livejournal.com/38015.html
Мама получила высшее образование, несмотря на гэбистские приставания. За ее обучение после женитьбы платила бабушка Аня, мать отца. Дома хранится серебряная ложка с надписью Finis coronat opus. В день окончания Университета 11/VI-55г. Марианне – мама. Вся ложка в щербинах – меня оставили на папу, он мне дал ложку поиграть, чтобы не мешала ему. И я ложкой молотила по чему-то.
Вторая ложка была в подарок от папы «Роднульке за чудо из чудес». Тоже за окончание. Ее кто-то спёр.
Правда, когда маме гэбье в доме на Литейном выбирали ботанику как самый нейтральный предмет, ошиблись вездесущ(ч)ие. Только мама начала учиться – Лысенко взбух как очередной гнойник режима.
Мама рассказывала, как их всех заставляли зачитывать доклады на «лысенковских чтениях» ежемесячно. И, как в Кировском театре (Мариинском) у балерин начинались месячные, лишь бы не участвовать в очередной поделке советских мастеров искусств балете «Конек-Горбунок» (медицински установленный факт – балерин освидетельствовали врачи перед спектаклем), так и от этих чтений старались увернуться. Мама гордилась тем, что их избегла.
И ей повезло в науке. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Был такой академик Андрей Созонтович Лазаренко, бриолог. Т.е. занимался мхами.
Ответвление 6.
Мхи и лишайники – это растения, на которые в лесу выщелачивается многое с крон деревьев. Мох сфагнум в войну использовали как вату – он убивает микробов. Из лишайника в БИН АН СССР (Ботанический институт АН СССР, где работала мама) сделали густую жидкость Бинан оранжевого цвета (уснинат натриевой кислоты – как-то так это средство называлось, ЕМНИП). Оно лечит различные ожоги, в том числе и радиационные. Как-то в библиотеку ЛЭТИ, где я подрабатывала студенткой - с ранья и вечером после занятий, - прибежала утром другая студентка, иногородняя, жила она тут же на территории, при музее Попорва. И вылила себе кипяток на колени, да еще на шерстяные рейтузы. Ей больше некуда было идти. Я рванула к маме на работу, благо БИН и ЛЭТИ стоят на ул. Проф. Попова визави, схватила пузырек, вылила девочке на колени. Потом приехала, наконец, Скорая, ее отвезли в Первый мед, рядом. У нее даже пузырей не появилось. Врачи очень удивлялись.
Андрей Созонтович был ботаник в обоих смыслах этого слова. Занимался своими мхами, которые растут ме-е-е-е-е-дленно. Руководил институтом агробиологии на Украине. Как-то перелистнул в научном журнале страницу не туда – и попал на статью «народного академика» Лысенко. Прочел, удивился – уж очень противоречили умственные эскапады и данные экспериментов этого хения его знаниям. И Лазаренко заложил повторение опытов на собственных опытных делянках в Киеве.
Естественно, никаких кустистых четырехрогих колосков пшеницы квадратно-гнездовым способом у него не выросло. О чем и написал статью, как полагается честному ученому.
В советское время статьи академиков в «Вестнике АН СССР» печатали без цензуры и без очереди – как сдавал, так и публиковали.
Получился взрыв общесоветского размера. Лазаренко выгнали из киевского института. Но не посадили - уже гуманность хрущевских времен. И единственное место, куда его согласились взять на работу, и то - младшим научным сотрудником, оказался ленинградский БИН АН СССР.
А его опытные делянки распахали. Это подлость – угробили пару десятков лет его работы.
Вот так маме повезло – она стала ученицей Лазаренко, настоящего ученого.
Потом, когда Лазаренко реабилитировали и пустили обратно в Киев, мама ездила туда на конференции. После его смерти маму киевляне всегда приглашали и относились к ней тепло – как же, ученица самого Лазаренко.
На мамины труды до сих пор ссылаются
1. Ахминова М.П. Экспериментальные данные о видовом составе и структуре синузий зеленых мхов в еловых лесах таежной зоны. Л.: Наука, 1970. С. 32–42.
2. Ахминова М.П. Факторы, влияющие на флористический состав и количественное обилие листостебельных мхов // Факторы регуляции экосистем еловых лесов. Л.: Наука, 1983. С. 273–291.
http://www.maikonline.com/maik/showArticle.do?auid=VAFUDW7WN4&lang=ru, 2007г.
В ответ на жалобу, полученную на основании US Digital Millennium Copyright Act (Закона США о защите авторских прав в цифровую эпоху), мы удалили несколько результатов (а именно: 1) с этой страницы. При желании можно ознакомиться с жалобой, вызвавшей это удаление, на сайте ChillingEffects.org.
У мамы была тяжелая и нудная (с моей точки зрения) работа. Она проходила огромные расстояния, переписывая увиденные в лесах мхи. Так называемое картирование местности. Мало того, что разглядеть эти мхи – отдельный труд, они ж высотой в пару см от поверхности. Правда, часть, наоборот, растет на деревьях, на высоте большей роста человека. Надо ж на таких расстояниях их опознать. Мама научила меня распознавать несколько видов. А вообще-то их сотни.
Обходила мама северо-запад России. Условия проживания – полевые, а не курортные. Дома колхозника, дебаркадеры. Кроме того, везде рядом зоны, где заключенные валили лес – таково наследие сталинского периода в истории страны. В лес уходили поодиночке, оставляли только записку, в каком направлении пошли. Как-то раз мама в лесу услышала разговор пары мужчин, проходивших мимо в отдалении. В принципе в лесу всегда окликали друг друга, но маму что-то удержало. Она присела, мужики прошли, её не заметив. Вечером она вернулась и узнала, что из зоны сбежали два преступника, и по дороге на кордоне убили лесника и его жену.
Другая история смешная. Мама увидела на стволе дерева интересный мох, и пошла к нему, не спуская взгляда, чтобы не потерять. Дошла, содрала ножом дернинку, и присела под дерево, чтобы ее рассмотреть и описать в дневнике. И тут же вскочила – села она на зайца, который замер в надежде, что человек пройдет мимо. Кстати, заяц опасен именно задними лапами – они у него очень сильные, может тело распороть.
По мере нашего с братом вырастания из пионерского лагеря мама брала нас с собой в экспедиции на лето. За работу там нам платили по 70 р в месяц – по тем временам хорошие деньги. А работа – это работа.
Это было хорошее время. В магазинах можно было купить книги, которые уже нельзя было достать в Ленинграде. Там прочла «Банкир» Лесли Уоллера. Еще была одежда, которую в Ленинграде достать было нельзя, а в провинции у людей просто не было на такое денег. Помню дубленку – романовской овцы, долгополую, мягкую, с густым волокнистым мягким мехом внутри. За 90 рэ.
Однажды в лесу под Тотьмой мы с мамой попали в болото. Поскольку это был обратный путь, я неслась впереди как козочка (лошадь в конюшню всегда быстрее бежит). Потому в болото вляпалась раньше и глубже, чем мама. Мама вернулась к берегу. А меня затянуло примерно по колени. Мама велела лечь и лежать не двигаясь. Она нашла молодую березку поблизости, нагнула ее верхушку ко мне, и так вытянула. Но характерно – рюкзак мне снять не разрешила. Как же – там работа, сбор за день. Это тоже был урок.
Помню, под Тотьмой расположились лагерем специалисты из московского института. Они привезли конвейерную линию для обработки леса – распиловки, упаковки. Такие потом появились за границей. Один из них с собой привез породистую собаку – сеттера. Ребята должны были внедрить – то есть установить и научить местных лесорубов работать. Местным эта установка на фиг была не нужна. И они регулярно ломали эту линию. На местном диалекте это называлось «эй, ученые, у вас гайка быркнулась». Так что Москва затянулась флером неизвестности. И москвичи запили. Мы уехали – они все пили от безнадёги.
Была экспедиция в Пошехонье-Володарское, Ярославской области. Жили в избе.
Ответвление 7.
Тамошние места, поля с гречихой я потом увидела в «Зеркале» Андрея Арсеньевича Тарковского. Знаю, что снимал не там, но так похоже. Поэтому смотреть эту часть фильма тяжело до боли в сердце.
Тарковский – это вообще очень личное. В его «Зеркале» я вижу своих родных, свою и их жизнь. Это чудо - так воссоздать жизнь. Булгаков о Пушкине говорил, что поэтов и поэзию не любит, а Пушкин – не поэт. Вот и про Тарковского могу утверждать, что киношников не люблю (и в самом деле, что это за творение, где можно кадры переставить – и от перестановки слагаемых итог не изменится. В Брейгелевских картинах нельзя переставить ни кусочка), но фильмы Тарковского – это не кино..Это творчество.
А все эти мигалковы к искусству отношения не имеют. Ну разве в переносном смысле – искусство воровать из бюджета.
Когда прочла, что А.А, Тарковский умер, было горько. Опоздала сказать человеку спасибо. Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. И нам сочувствие дается, как нам дается благодать. Вот я и хотела сказать о своем со-чувствии.
Мама получила высшее образование, несмотря на гэбистские приставания. За ее обучение после женитьбы платила бабушка Аня, мать отца. Дома хранится серебряная ложка с надписью Finis coronat opus. В день окончания Университета 11/VI-55г. Марианне – мама. Вся ложка в щербинах – меня оставили на папу, он мне дал ложку поиграть, чтобы не мешала ему. И я ложкой молотила по чему-то.
Вторая ложка была в подарок от папы «Роднульке за чудо из чудес». Тоже за окончание. Ее кто-то спёр.
Правда, когда маме гэбье в доме на Литейном выбирали ботанику как самый нейтральный предмет, ошиблись вездесущ(ч)ие. Только мама начала учиться – Лысенко взбух как очередной гнойник режима.
Мама рассказывала, как их всех заставляли зачитывать доклады на «лысенковских чтениях» ежемесячно. И, как в Кировском театре (Мариинском) у балерин начинались месячные, лишь бы не участвовать в очередной поделке советских мастеров искусств балете «Конек-Горбунок» (медицински установленный факт – балерин освидетельствовали врачи перед спектаклем), так и от этих чтений старались увернуться. Мама гордилась тем, что их избегла.
И ей повезло в науке. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Был такой академик Андрей Созонтович Лазаренко, бриолог. Т.е. занимался мхами.
Ответвление 6.
Мхи и лишайники – это растения, на которые в лесу выщелачивается многое с крон деревьев. Мох сфагнум в войну использовали как вату – он убивает микробов. Из лишайника в БИН АН СССР (Ботанический институт АН СССР, где работала мама) сделали густую жидкость Бинан оранжевого цвета (уснинат натриевой кислоты – как-то так это средство называлось, ЕМНИП). Оно лечит различные ожоги, в том числе и радиационные. Как-то в библиотеку ЛЭТИ, где я подрабатывала студенткой - с ранья и вечером после занятий, - прибежала утром другая студентка, иногородняя, жила она тут же на территории, при музее Попорва. И вылила себе кипяток на колени, да еще на шерстяные рейтузы. Ей больше некуда было идти. Я рванула к маме на работу, благо БИН и ЛЭТИ стоят на ул. Проф. Попова визави, схватила пузырек, вылила девочке на колени. Потом приехала, наконец, Скорая, ее отвезли в Первый мед, рядом. У нее даже пузырей не появилось. Врачи очень удивлялись.
Андрей Созонтович был ботаник в обоих смыслах этого слова. Занимался своими мхами, которые растут ме-е-е-е-е-дленно. Руководил институтом агробиологии на Украине. Как-то перелистнул в научном журнале страницу не туда – и попал на статью «народного академика» Лысенко. Прочел, удивился – уж очень противоречили умственные эскапады и данные экспериментов этого хения его знаниям. И Лазаренко заложил повторение опытов на собственных опытных делянках в Киеве.
Естественно, никаких кустистых четырехрогих колосков пшеницы квадратно-гнездовым способом у него не выросло. О чем и написал статью, как полагается честному ученому.
В советское время статьи академиков в «Вестнике АН СССР» печатали без цензуры и без очереди – как сдавал, так и публиковали.
Получился взрыв общесоветского размера. Лазаренко выгнали из киевского института. Но не посадили - уже гуманность хрущевских времен. И единственное место, куда его согласились взять на работу, и то - младшим научным сотрудником, оказался ленинградский БИН АН СССР.
А его опытные делянки распахали. Это подлость – угробили пару десятков лет его работы.
Вот так маме повезло – она стала ученицей Лазаренко, настоящего ученого.
Потом, когда Лазаренко реабилитировали и пустили обратно в Киев, мама ездила туда на конференции. После его смерти маму киевляне всегда приглашали и относились к ней тепло – как же, ученица самого Лазаренко.
На мамины труды до сих пор ссылаются
1. Ахминова М.П. Экспериментальные данные о видовом составе и структуре синузий зеленых мхов в еловых лесах таежной зоны. Л.: Наука, 1970. С. 32–42.
2. Ахминова М.П. Факторы, влияющие на флористический состав и количественное обилие листостебельных мхов // Факторы регуляции экосистем еловых лесов. Л.: Наука, 1983. С. 273–291.
http://www.maikonline.com/maik/showArticle.do?auid=VAFUDW7WN4&lang=ru, 2007г.
- Известен в Вожегодском (впервые был найден М. П. Ахминовой в окр. ст. Кадниковской в 1965 г.). http://www.booksite.ru/fulltext/red/book/225.htm
- Известен только в Тотемском районе (правый берег р. Сухоны, в 4 км к северо-востоку от г. Тотьмы) по сборам М. П. Ахминовой в 1969 г.
- собирался однажды М. П. Ахминовой (р. Сить,. Харовский р-н, 1966) и включён в Красную книгу и Известен в Харовском районе по сборам М. П. Ахминовой (берег р. Сить) в 1966 г.
- Ленинградский ботаник М. Ахминова провела любопытный опыт. Она изолировала сфагны от дождя. И они сразу снизили темп роста. Начали чахнуть и гибнуть, хотя грунтовая вода была в избытке и чуть ли не подтопляла их подушки. http://mohnat.ru/interesting-about-plants/moss/
- Результаты первоначального изучения уже опубликованы в виде флористического списка, составленного по сборам М. П. Ахминовой из некоторых типов растительных сообществ заповедника во время полевых работ.
В ответ на жалобу, полученную на основании US Digital Millennium Copyright Act (Закона США о защите авторских прав в цифровую эпоху), мы удалили несколько результатов (а именно: 1) с этой страницы. При желании можно ознакомиться с жалобой, вызвавшей это удаление, на сайте ChillingEffects.org.
У мамы была тяжелая и нудная (с моей точки зрения) работа. Она проходила огромные расстояния, переписывая увиденные в лесах мхи. Так называемое картирование местности. Мало того, что разглядеть эти мхи – отдельный труд, они ж высотой в пару см от поверхности. Правда, часть, наоборот, растет на деревьях, на высоте большей роста человека. Надо ж на таких расстояниях их опознать. Мама научила меня распознавать несколько видов. А вообще-то их сотни.
Обходила мама северо-запад России. Условия проживания – полевые, а не курортные. Дома колхозника, дебаркадеры. Кроме того, везде рядом зоны, где заключенные валили лес – таково наследие сталинского периода в истории страны. В лес уходили поодиночке, оставляли только записку, в каком направлении пошли. Как-то раз мама в лесу услышала разговор пары мужчин, проходивших мимо в отдалении. В принципе в лесу всегда окликали друг друга, но маму что-то удержало. Она присела, мужики прошли, её не заметив. Вечером она вернулась и узнала, что из зоны сбежали два преступника, и по дороге на кордоне убили лесника и его жену.
Другая история смешная. Мама увидела на стволе дерева интересный мох, и пошла к нему, не спуская взгляда, чтобы не потерять. Дошла, содрала ножом дернинку, и присела под дерево, чтобы ее рассмотреть и описать в дневнике. И тут же вскочила – села она на зайца, который замер в надежде, что человек пройдет мимо. Кстати, заяц опасен именно задними лапами – они у него очень сильные, может тело распороть.
По мере нашего с братом вырастания из пионерского лагеря мама брала нас с собой в экспедиции на лето. За работу там нам платили по 70 р в месяц – по тем временам хорошие деньги. А работа – это работа.
Это было хорошее время. В магазинах можно было купить книги, которые уже нельзя было достать в Ленинграде. Там прочла «Банкир» Лесли Уоллера. Еще была одежда, которую в Ленинграде достать было нельзя, а в провинции у людей просто не было на такое денег. Помню дубленку – романовской овцы, долгополую, мягкую, с густым волокнистым мягким мехом внутри. За 90 рэ.
Однажды в лесу под Тотьмой мы с мамой попали в болото. Поскольку это был обратный путь, я неслась впереди как козочка (лошадь в конюшню всегда быстрее бежит). Потому в болото вляпалась раньше и глубже, чем мама. Мама вернулась к берегу. А меня затянуло примерно по колени. Мама велела лечь и лежать не двигаясь. Она нашла молодую березку поблизости, нагнула ее верхушку ко мне, и так вытянула. Но характерно – рюкзак мне снять не разрешила. Как же – там работа, сбор за день. Это тоже был урок.
Помню, под Тотьмой расположились лагерем специалисты из московского института. Они привезли конвейерную линию для обработки леса – распиловки, упаковки. Такие потом появились за границей. Один из них с собой привез породистую собаку – сеттера. Ребята должны были внедрить – то есть установить и научить местных лесорубов работать. Местным эта установка на фиг была не нужна. И они регулярно ломали эту линию. На местном диалекте это называлось «эй, ученые, у вас гайка быркнулась». Так что Москва затянулась флером неизвестности. И москвичи запили. Мы уехали – они все пили от безнадёги.
Была экспедиция в Пошехонье-Володарское, Ярославской области. Жили в избе.
Ответвление 7.
Тамошние места, поля с гречихой я потом увидела в «Зеркале» Андрея Арсеньевича Тарковского. Знаю, что снимал не там, но так похоже. Поэтому смотреть эту часть фильма тяжело до боли в сердце.
Тарковский – это вообще очень личное. В его «Зеркале» я вижу своих родных, свою и их жизнь. Это чудо - так воссоздать жизнь. Булгаков о Пушкине говорил, что поэтов и поэзию не любит, а Пушкин – не поэт. Вот и про Тарковского могу утверждать, что киношников не люблю (и в самом деле, что это за творение, где можно кадры переставить – и от перестановки слагаемых итог не изменится. В Брейгелевских картинах нельзя переставить ни кусочка), но фильмы Тарковского – это не кино..Это творчество.
А все эти мигалковы к искусству отношения не имеют. Ну разве в переносном смысле – искусство воровать из бюджета.
Когда прочла, что А.А, Тарковский умер, было горько. Опоздала сказать человеку спасибо. Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. И нам сочувствие дается, как нам дается благодать. Вот я и хотела сказать о своем со-чувствии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий