http://olga-andronova.livejournal.com/40240.html
Жили мы бедно, но тогда так все жили. Бабушка оплачивала мои персональные занятия английским с учительницей. На все остальное – кружок по физике во Дворце пионеров, исторические занятия в Эрмитаже, районная библиотека и библиотека Дворца пионеров, кружок английского языка в районном Доме пионера и школьника, занятия легкой атлетикой в Зимнем дворце спорта и в теплое время в парке Челюскинцев, школа юного математика в 30ке – хватало денег у страны. Летний пионерский лагерь Академии наук «Северная Зорька», на 3 месяца обеспечивавший свежим воздухом, едой с фруктами, занятия спортом, плаванием, - и все буквально за рубли. 9 рублей за смену, ЕМНИП. Библиотека в пионерлагере. Почти каждый день после занятий в школе я обедала дома и уходила-уезжала на очередное занятие.
Господи, кому все это мешало? Почему именно эти социальные услуги, полезные без преувеличения всей стране, надо было менять на личные дачки в прасковеевках, яхты олимпии, наркотики для чиновничьих детей на рублевках и в лондонах? Жадные ублюдки, разграбившие страну, с Путиным во главе.
В 1963м маме дали новую квартиру в Академгородке – так стали называть квартал, ограниченный улицами Рашетова, Гаврской, проспектами Энгельса и Мориса Тореза. Школа № 99 у нас получилась по составу любопытная: дети из семей сотрудников АН СССР и дети гопоты из деревянных домов Поклонки (вокруг Поклонной горы стояли деревянные дореволюционные развалюхи и возле мототрека 2-3этажные дома, построенные немцами и тоже часть с дореволюционных времен). Как-то мы все уживались.
Мама полагала, что из меня растет спокойная интеллигентная домашняя девочка. Однажды в сентябре сидела она дома в свой библиотечный день за письменным столом, писала что-то, открыв балконную дверь. Тепло, желтый свет, тихо. Затем за окном орали чьи-то дети. Мама, углубившись в работу, про себя отметила, что надо же так плохо воспитывать детей – шумят, дерутся, домой не идут после школы. Выглянула в балконный проем и увидела, что внизу я дерусь с ребятами. В 4-5 классах мальчики ухаживали за нами весьма опасным способом – поджидали у выхода школы и гоняли до Поклонки, лупя по спинам мешками со сменной обувью. Мама, увидев эти сражения воочию, побежала в школу к классной руководительнице, а та ее «утешила»: «Видите, какой популярностью пользуется ваша дочка! Что ж я могу сделать». Мама проскулила про мои очки – разобьют, осколки могут порезать лицо, глаза. Ленина Федоровна «успокоила»: «Ничего, через год успокоятся, будут по-другому ухаживать».
Эх, гонять в самом деле перестали. Хорошо, мама не знала, во что мы стали играть потом. Рядом все мое детство что-то строили. Был этап, на котором из земли торчал фундамент, т.е. стенки, а внутри – провалы до дна подвала. И вот по этим основаниям стенок мы ездили на велосипедах. Помню, что и Сергей Фурсенко с нами ездил. Почему и как не упали? Сейчас страшно вспомнить, где и как мы ездили на велосипедах. Хорошо, наши дети выросли, но впереди внуки. Упаси Господь от детской самостоятельной жизни! А ведь теперь наши дети на меня ворчат, что я их слишком плотно опекала. Еще бы – как вспомню свое активное детство, так и вздрогну.
Еще зимой катались с Поклонной горы. Высший класс был устоять на ногах, доехав до низу. Мне этого не удавалось. С этого раската в революцию спустили вниз забальзамированный труп Распутина. А наверху стоял дом сиреневого цвета – дача Бадмаева. В 60е годы и до 70х там размещалось наше 33 отделение милиции (ЕМНИП – именно 33е).
Ответвление 9.
С этим отделением познакомилась при смешных обстоятельствах. Я уже училась в ЛЭТИ, домой ездила на трамвае. И вот на Каменном острове личная автомашина чиркнула по борту трамвая. Тогда это было происшествие. Прискакал гаишник. Водитель попросил тех, кто сидел у окна и видел в подробностях, проехать с ним до кольца и дать показания. Доехало нас несколько человек. Вызывали по одному. Гаишник был огромный, рыжемордый и пьяный в дребодан. В тепле его совсем разморило. То есть настолько, что у него реально (а не фигурально) задвоилось в глазах. Я стояла перед ним и рассказывала, что видела. А он, сердясь, тряс у меня перед лицом пальцем в виде толстенной сосиски, и зло орал: «Помолчите, хр-р-р-ражданочка, кому говорю! Мешаете право…ох…ох… рнительному органу. А вот ты гражданочка, давай говори!» У него перед глазами нас было двое. Я замолкала, он начинал меня трясти: «Говори давай, как дело было». Я начинала давать показания – опять крик «Да замолчите вы, хр-хр-хражданочка! Ну сколько вам ховрыть!». На мое счастье пришел начальник и отвел гаишника от греха.
На этих же стройках мы с братом насобирали запачканных пластиковых плиток для пола, притащили домой, отмыли и с гордостью показали маме – можно выстлать пол в кухне. Что мы серьезно засрали ванну, я поняла, когда увидела мамино лицо. Пришлось оттирать.
Жили мы с братом дружно. У мамы было два правила:
- доносчику первый кнут;
- если сам признаёшься, наказывать не буду.
По первому правилу от стукачества в любой форме мама нас отучила насовсем. Оно может и не совсем правильно, но довлела им сталинская отрыжка ГУЛАГа.
По второму правилу помню, как брат пролил ровно посредине свободной площади в комнате банку чернил. Жили-то мы в хрущобе, и пятно было хорошо видно прямо от двери. Возвращается мама с работы, переваливает через порог, видит пятно, а брат кидается к ней в колени и верещит «Мама, это я, но я же сознался!». Мама опустила авоськи (тогда нормальные женщины с работы всегда возвращались с какой-нибудь покупкой из магазина – хватали все, что было нужно и могло исчезнуть из продажи) на пол, вздохнула и ответила «А то б я сама не увидела…».
Еще она всегда повторяла: «Живите дружно. Вы друг для друга родные на всю жизнь. Я всегда рада, когда вы друг другу помогаете». Надеюсь, она оттуда все видит. Брат действительно за меня заступался.
Ответвление 10.
Помню, как брат разогнал корягой четверых обдолбанных парней на даче у карьера. Брат сидел на веранде, принял немного по случаю выходного, болтал с мамой, услышал на карьере, куда мы пошли с сыном и мужем, крики. Побежал, по пути схватил стальной прут с калитки. Мама повисла на нем, боялась, что убьет. Он кинул маме прут, прибежал на поляну, подхватил корягу с земли, и понеслась. С криком «Сеструху обидели!» он гонял этих наглых придурков так, что я всерьез стала опасаться за их жизни. Не то, чтоб пожалела – но вдруг убьет. Они потом в ментовке тоскливо ныли: «ну, какая драка, пошутить хотели, а когда ее брат прибежал вообще все кончилось». От претензий к моему брату испуганно отказались. И просили милиционера их отпустить раньше, чем моего брата, чтоб успеть уйти.
Кстати, прибежал с участка и наш пес Рэй. Он метался от одного к другому, прыгал со спины на плечи и умудрился как минимум по разу кусить каждого. Менты к псу претензий так и не выдвинули, потому что на поляне было двое детей, один вообще лет 4х примерно, и пес умудрился ни одного из них даже хвостом не задеть в драке. И хотя задержанные и скулили, что каждый покусан, демонстрировали свои рваные раны, но как-то не разжалобили милицию. Хулиганье было известное.
В комнате литература на книжных полках располагалась так: над моей кроватью немецкая, английская литература. Над братом – французы, испанцы. Я иногда думаю, что разница в наших характерах происходит от того, что мы читали в детстве.
Ответвление 11.
Сцепившись с газпромом, защищая Город от газоскребных мародеров, я в одном письме указала: «Пришла пора отвечать за то, какие книги мы любили читать в детстве». Конкретно сейчас вспомнила одного очень богатого приятеля, который в своем загородном доме показал нам томики братьев Стругацких в кабинете. И еще он любит и умеет цитировать строки из их книг, заглядывая в глаза – узнаем, откуда, или нет? Руководство его фирмы отказалось разослать для подписи по внутренней почте письмо в защиту Питера от газюков. Типа – мы боимся, бизнес важнее.
Это серьезная фирма, и выходы к властным чинушам у них не меньше моих.
Потом, в зарубежной тусовочной поездке, после прогулки в колясках и позднего обеда в ресторане, возвращались в гостиницу по GPS-навигатору, встроенному в планшетник. И, походя, крутя комп в руках, он мне сказал «Тебе можно, у тебя получается потому, что ты в системе». Ага, если уж альфа не система, то я – японская императрица.
Действительно, рано или поздно, но наступает момент определиться – зачем читал хорошие книги? Как 451 по Фаренгейту – они сделали тебя, а что ты можешь сделать для них? Что дороже – дух или тело, можно ли жить с нечистой совестью, и вообще – что такое совесть? Как там говорил Иммануил Кант: «Две вещи для меня непонятны в жизни – звездное небо над головой и нравственный закон внутри меня».
Помню, как впервые столкнулась в детстве с классовой ненавистью. Что-то нам выдавали в школе, и один из ребят, из тех, с горы, отпихнул меня. Отношения у меня со всеми парнями были дружеские, я очень удивилась. А Сережа ответил резко: ваши родители богатенькие, у вас всего много, а нам надо крутиться. У меня действительно были с ними хорошие отношения, вместе дрались, болтали, гуляли. И вдруг такое. Я отступила, не стала объяснять, что мы с мамой и братом тоже бедные.
Помню ситуацию. Мы с первым мужем были в какой-то важной конторе, уж не помню точно, где и по какому поводу. И муж пошутил в ответ гардеробщице, что, мол, люди мы бедные. Опытная пожилая женщина, внимательно взглянув на нас, ответила: «Вы не бедные. Бедные так не смотрят».
Так вот, жили мы бедно, и лет с 11 мама стала приносить мне домой представленные в Ученый совет для защиты диссертации. Технология была такова: человек приезжал из какой-нибудь республики и дальнего города, и привозил отпечатанный текст диссертации без проставленных номеров страниц. Я вычитывала на предмет грубых ошибок (из-за мелких можно было не перепечатывать страницу), и впечатывала номера страниц в окончательный вариант. Помню, как диссертантка из какой-то южной республики дала мне за работу 10 рублей. Мама возмутилась (это слишком много!) и вернула ей 5 рублей. Тетка защитилась и прислала нам посылку с сушеными фруктами, орехами, чурчхелой, конфетами. Прямо праздник живота был. По нашему полуголодному житью хорошо запомнила тот случай.
Еще я переводила с английского тексты статей и докладов с различных конференций по маминой теме – бриологии. Японцев было легче всего переводить – у них фраза строилась как алгебраическое уравнение. Немцев – труднее, у них сначала надо было отыскать глагол в конце фразы. Потом – раскрутить цепочку обратно. На правила английского построения фраз они плевали. Сложнее всего было с исходно английскими текстами.
Ответвление 12.
Одна из первых поездок за рубеж. Лондон, Оксфорд-стрит. Надо купить визитницу. В какой-то лавчонке на одну дверь, им несть числа на той улице, вижу нужную тематику, и пытаюсь отыскать. Продавец, иссиня-черный негр огромного росту, спрашивает, что я ищу. Объясняю про визитницу. Не понимает. Говорю про коробочку для визиток. Нет понимания. С горестью обращаюсь к Вите, и говорю уже по-русски – ну, не понимает. Тут негр всплескивает руками и на чистом русском взвывает: «Хос-с-с-поди, баба, да скажи ты нормально по-русски, что тебе надо? Я этого твоего мяуканья не понял! Ну, чё надо-то?».
Великий, могучий, и такой понимаемый…
Жили мы бедно, но тогда так все жили. Бабушка оплачивала мои персональные занятия английским с учительницей. На все остальное – кружок по физике во Дворце пионеров, исторические занятия в Эрмитаже, районная библиотека и библиотека Дворца пионеров, кружок английского языка в районном Доме пионера и школьника, занятия легкой атлетикой в Зимнем дворце спорта и в теплое время в парке Челюскинцев, школа юного математика в 30ке – хватало денег у страны. Летний пионерский лагерь Академии наук «Северная Зорька», на 3 месяца обеспечивавший свежим воздухом, едой с фруктами, занятия спортом, плаванием, - и все буквально за рубли. 9 рублей за смену, ЕМНИП. Библиотека в пионерлагере. Почти каждый день после занятий в школе я обедала дома и уходила-уезжала на очередное занятие.
Господи, кому все это мешало? Почему именно эти социальные услуги, полезные без преувеличения всей стране, надо было менять на личные дачки в прасковеевках, яхты олимпии, наркотики для чиновничьих детей на рублевках и в лондонах? Жадные ублюдки, разграбившие страну, с Путиным во главе.
В 1963м маме дали новую квартиру в Академгородке – так стали называть квартал, ограниченный улицами Рашетова, Гаврской, проспектами Энгельса и Мориса Тореза. Школа № 99 у нас получилась по составу любопытная: дети из семей сотрудников АН СССР и дети гопоты из деревянных домов Поклонки (вокруг Поклонной горы стояли деревянные дореволюционные развалюхи и возле мототрека 2-3этажные дома, построенные немцами и тоже часть с дореволюционных времен). Как-то мы все уживались.
Мама полагала, что из меня растет спокойная интеллигентная домашняя девочка. Однажды в сентябре сидела она дома в свой библиотечный день за письменным столом, писала что-то, открыв балконную дверь. Тепло, желтый свет, тихо. Затем за окном орали чьи-то дети. Мама, углубившись в работу, про себя отметила, что надо же так плохо воспитывать детей – шумят, дерутся, домой не идут после школы. Выглянула в балконный проем и увидела, что внизу я дерусь с ребятами. В 4-5 классах мальчики ухаживали за нами весьма опасным способом – поджидали у выхода школы и гоняли до Поклонки, лупя по спинам мешками со сменной обувью. Мама, увидев эти сражения воочию, побежала в школу к классной руководительнице, а та ее «утешила»: «Видите, какой популярностью пользуется ваша дочка! Что ж я могу сделать». Мама проскулила про мои очки – разобьют, осколки могут порезать лицо, глаза. Ленина Федоровна «успокоила»: «Ничего, через год успокоятся, будут по-другому ухаживать».
Эх, гонять в самом деле перестали. Хорошо, мама не знала, во что мы стали играть потом. Рядом все мое детство что-то строили. Был этап, на котором из земли торчал фундамент, т.е. стенки, а внутри – провалы до дна подвала. И вот по этим основаниям стенок мы ездили на велосипедах. Помню, что и Сергей Фурсенко с нами ездил. Почему и как не упали? Сейчас страшно вспомнить, где и как мы ездили на велосипедах. Хорошо, наши дети выросли, но впереди внуки. Упаси Господь от детской самостоятельной жизни! А ведь теперь наши дети на меня ворчат, что я их слишком плотно опекала. Еще бы – как вспомню свое активное детство, так и вздрогну.
Еще зимой катались с Поклонной горы. Высший класс был устоять на ногах, доехав до низу. Мне этого не удавалось. С этого раската в революцию спустили вниз забальзамированный труп Распутина. А наверху стоял дом сиреневого цвета – дача Бадмаева. В 60е годы и до 70х там размещалось наше 33 отделение милиции (ЕМНИП – именно 33е).
Ответвление 9.
С этим отделением познакомилась при смешных обстоятельствах. Я уже училась в ЛЭТИ, домой ездила на трамвае. И вот на Каменном острове личная автомашина чиркнула по борту трамвая. Тогда это было происшествие. Прискакал гаишник. Водитель попросил тех, кто сидел у окна и видел в подробностях, проехать с ним до кольца и дать показания. Доехало нас несколько человек. Вызывали по одному. Гаишник был огромный, рыжемордый и пьяный в дребодан. В тепле его совсем разморило. То есть настолько, что у него реально (а не фигурально) задвоилось в глазах. Я стояла перед ним и рассказывала, что видела. А он, сердясь, тряс у меня перед лицом пальцем в виде толстенной сосиски, и зло орал: «Помолчите, хр-р-р-ражданочка, кому говорю! Мешаете право…ох…ох… рнительному органу. А вот ты гражданочка, давай говори!» У него перед глазами нас было двое. Я замолкала, он начинал меня трясти: «Говори давай, как дело было». Я начинала давать показания – опять крик «Да замолчите вы, хр-хр-хражданочка! Ну сколько вам ховрыть!». На мое счастье пришел начальник и отвел гаишника от греха.
На этих же стройках мы с братом насобирали запачканных пластиковых плиток для пола, притащили домой, отмыли и с гордостью показали маме – можно выстлать пол в кухне. Что мы серьезно засрали ванну, я поняла, когда увидела мамино лицо. Пришлось оттирать.
Жили мы с братом дружно. У мамы было два правила:
- доносчику первый кнут;
- если сам признаёшься, наказывать не буду.
По первому правилу от стукачества в любой форме мама нас отучила насовсем. Оно может и не совсем правильно, но довлела им сталинская отрыжка ГУЛАГа.
По второму правилу помню, как брат пролил ровно посредине свободной площади в комнате банку чернил. Жили-то мы в хрущобе, и пятно было хорошо видно прямо от двери. Возвращается мама с работы, переваливает через порог, видит пятно, а брат кидается к ней в колени и верещит «Мама, это я, но я же сознался!». Мама опустила авоськи (тогда нормальные женщины с работы всегда возвращались с какой-нибудь покупкой из магазина – хватали все, что было нужно и могло исчезнуть из продажи) на пол, вздохнула и ответила «А то б я сама не увидела…».
Еще она всегда повторяла: «Живите дружно. Вы друг для друга родные на всю жизнь. Я всегда рада, когда вы друг другу помогаете». Надеюсь, она оттуда все видит. Брат действительно за меня заступался.
Ответвление 10.
Помню, как брат разогнал корягой четверых обдолбанных парней на даче у карьера. Брат сидел на веранде, принял немного по случаю выходного, болтал с мамой, услышал на карьере, куда мы пошли с сыном и мужем, крики. Побежал, по пути схватил стальной прут с калитки. Мама повисла на нем, боялась, что убьет. Он кинул маме прут, прибежал на поляну, подхватил корягу с земли, и понеслась. С криком «Сеструху обидели!» он гонял этих наглых придурков так, что я всерьез стала опасаться за их жизни. Не то, чтоб пожалела – но вдруг убьет. Они потом в ментовке тоскливо ныли: «ну, какая драка, пошутить хотели, а когда ее брат прибежал вообще все кончилось». От претензий к моему брату испуганно отказались. И просили милиционера их отпустить раньше, чем моего брата, чтоб успеть уйти.
Кстати, прибежал с участка и наш пес Рэй. Он метался от одного к другому, прыгал со спины на плечи и умудрился как минимум по разу кусить каждого. Менты к псу претензий так и не выдвинули, потому что на поляне было двое детей, один вообще лет 4х примерно, и пес умудрился ни одного из них даже хвостом не задеть в драке. И хотя задержанные и скулили, что каждый покусан, демонстрировали свои рваные раны, но как-то не разжалобили милицию. Хулиганье было известное.
В комнате литература на книжных полках располагалась так: над моей кроватью немецкая, английская литература. Над братом – французы, испанцы. Я иногда думаю, что разница в наших характерах происходит от того, что мы читали в детстве.
Ответвление 11.
Сцепившись с газпромом, защищая Город от газоскребных мародеров, я в одном письме указала: «Пришла пора отвечать за то, какие книги мы любили читать в детстве». Конкретно сейчас вспомнила одного очень богатого приятеля, который в своем загородном доме показал нам томики братьев Стругацких в кабинете. И еще он любит и умеет цитировать строки из их книг, заглядывая в глаза – узнаем, откуда, или нет? Руководство его фирмы отказалось разослать для подписи по внутренней почте письмо в защиту Питера от газюков. Типа – мы боимся, бизнес важнее.
Это серьезная фирма, и выходы к властным чинушам у них не меньше моих.
Потом, в зарубежной тусовочной поездке, после прогулки в колясках и позднего обеда в ресторане, возвращались в гостиницу по GPS-навигатору, встроенному в планшетник. И, походя, крутя комп в руках, он мне сказал «Тебе можно, у тебя получается потому, что ты в системе». Ага, если уж альфа не система, то я – японская императрица.
Действительно, рано или поздно, но наступает момент определиться – зачем читал хорошие книги? Как 451 по Фаренгейту – они сделали тебя, а что ты можешь сделать для них? Что дороже – дух или тело, можно ли жить с нечистой совестью, и вообще – что такое совесть? Как там говорил Иммануил Кант: «Две вещи для меня непонятны в жизни – звездное небо над головой и нравственный закон внутри меня».
Помню, как впервые столкнулась в детстве с классовой ненавистью. Что-то нам выдавали в школе, и один из ребят, из тех, с горы, отпихнул меня. Отношения у меня со всеми парнями были дружеские, я очень удивилась. А Сережа ответил резко: ваши родители богатенькие, у вас всего много, а нам надо крутиться. У меня действительно были с ними хорошие отношения, вместе дрались, болтали, гуляли. И вдруг такое. Я отступила, не стала объяснять, что мы с мамой и братом тоже бедные.
Помню ситуацию. Мы с первым мужем были в какой-то важной конторе, уж не помню точно, где и по какому поводу. И муж пошутил в ответ гардеробщице, что, мол, люди мы бедные. Опытная пожилая женщина, внимательно взглянув на нас, ответила: «Вы не бедные. Бедные так не смотрят».
Так вот, жили мы бедно, и лет с 11 мама стала приносить мне домой представленные в Ученый совет для защиты диссертации. Технология была такова: человек приезжал из какой-нибудь республики и дальнего города, и привозил отпечатанный текст диссертации без проставленных номеров страниц. Я вычитывала на предмет грубых ошибок (из-за мелких можно было не перепечатывать страницу), и впечатывала номера страниц в окончательный вариант. Помню, как диссертантка из какой-то южной республики дала мне за работу 10 рублей. Мама возмутилась (это слишком много!) и вернула ей 5 рублей. Тетка защитилась и прислала нам посылку с сушеными фруктами, орехами, чурчхелой, конфетами. Прямо праздник живота был. По нашему полуголодному житью хорошо запомнила тот случай.
Еще я переводила с английского тексты статей и докладов с различных конференций по маминой теме – бриологии. Японцев было легче всего переводить – у них фраза строилась как алгебраическое уравнение. Немцев – труднее, у них сначала надо было отыскать глагол в конце фразы. Потом – раскрутить цепочку обратно. На правила английского построения фраз они плевали. Сложнее всего было с исходно английскими текстами.
Ответвление 12.
Одна из первых поездок за рубеж. Лондон, Оксфорд-стрит. Надо купить визитницу. В какой-то лавчонке на одну дверь, им несть числа на той улице, вижу нужную тематику, и пытаюсь отыскать. Продавец, иссиня-черный негр огромного росту, спрашивает, что я ищу. Объясняю про визитницу. Не понимает. Говорю про коробочку для визиток. Нет понимания. С горестью обращаюсь к Вите, и говорю уже по-русски – ну, не понимает. Тут негр всплескивает руками и на чистом русском взвывает: «Хос-с-с-поди, баба, да скажи ты нормально по-русски, что тебе надо? Я этого твоего мяуканья не понял! Ну, чё надо-то?».
Великий, могучий, и такой понимаемый…
Комментариев нет:
Отправить комментарий