Стараюсь

http://olga-andronova.livejournal.com/762592.html
Стала отвечать – и расписалась. Чтоб не резать на части и картинки не выкидывать – унесла отдельно.

Humanem вообще-то est erratum, да и homo sum, humani nihil a me alienum puto. Но в части работы с информацией я грамотная. Нас так учили (с).

Без малого 40 лет тому назад отобрали за профпригодность и повели учить ловить мышей – разных, с нестандартным цветом, запахом и шкуркой (и даже без оной). Учителя-коты были немолодые, некоторые и вовсе седые. И я поняла первое: в этой профессии резвость нарастает с годами, и ценность твоя синхронно. В профессии движет азарт. Профессия не даёт врать – иначе ценность кошки резко падает, к нулю. И это становится натурой: факты вперёд, оценивать будут сообща, чтобы не ошибиться. Колхозом думать будут, но где-то есть генеральный конструктор, он и определит – что в задел, а что в полёт.

Потом меня переоценили – и повели строить мышеловки. И для пущей от меня пользы пристроили в аспирантуру – чтобы подробно записывала технологию работы мышеловки.

 

Тогда я поняла, что имеющегося на тот момент матаппарата для конструирования искусственного интеллекта не хватает. Всегда оставалась одна фраза, фразочка – но не переводимая на математический язык. Был вариант – поделить поле поиска на суб-территории, гнать мышек в разные загоны, авось когда есть будем – все сгодятся, а лишние кости повыплёвываем. Ну, или сами отвалятся.

Ошейничек был, само собой, строгий. Впрочем, если по краям тропинок не ёрзать – оно и не натирало. А кормили от пуза, то да.

Но тут случилась катастройка.

Переформатировалась. Аккурат о ту пору поехали к нам в Питер ушлые манагеры от мышеловов. И сама стала выезжать как репортёр, а за границами на свободе выставочных полей встречались и мышеловы. И такие на свободе-то… распаренные, кофеем упитые… мышиные хвосты изо ртов торчат. А я перед ними такая тощенькая (по 6 кг теряла за 6 дней выставочной беготни, юбка вокруг талии крутилась и норовила к ногам упасть), голодненькая, но смышленая же ж аборигенка. Они толерантно делились знаниями. Спасибо вам, люди!

К нам в основном ехали, само собой, манагеры рынка и манагеры процессов – у тех погоны прямо-таки пёрли к ушам из-под штатского. С манагерами разговоры разговаривать было неинтересно, ибо бессмысленно – что они знали я и прочитать могу. А лишнего болтать нас с детства отучили. Однако как-то раз за коим-то бесом привезли мышелова, университетского, старше меня, умницу. Так я, проголодавшись по знаниям из первоисточника, его до слёз довела – не фигурально, а физически. Всё спрашивала, да канючила, да со ссылочками, да с примерчиками, да с подходцами – и у него брызнули слёзы «Вы же знаете, что не могу ответить. Но… вот… в принципе…. тут рядом».

Все эти прОклятые постперестроечные годы я, как упрямая азартная кошка, уже без ошейника, искала – и находила – людей, которым мышки были нужны.

И смотрела завистливым взглядом, как там, на свободе, за это время делали алгоритмы и трансформировали их в программы. И сколько ж там бывших наших. «На четверть бывший наш народ»? Кабы не больше.

По-прежнему искусственного интеллекта нет, чтобы там не ваяли репортёры про супер-пупер-шустрые ЭВМ. Быстрее быдла «думать» научить машину можно. Быстрее ума человеческого – нет. Пока. А может и совсем. Потому что по сю пору остаётся та самая, маленькая, последняя, непереводимая фраза.

Однако и то, что есть – фантастика. Эти системы умеют анализировать транзакции – и ворованные деньги светятся, что тот радон. Эти системы умеют собирать факты о других системах – природных, искусственных – станках, автомобилях, дорожном трафике, например, и т.д. и т.п. И формулировать выводы – т.е. закономерности и связи внутри и снаружи.

Затык, конечно, с социумами. Потому как предсказуемо быдло, и то не всегда. Вот думают, что натравили ватников на врагов кремлевских воров – ан нет, в 16м тоже так думали, а как отскочило в 17м, мало никому не показалось. Немцы ленина ввезли в запломбированном вагоне – и что, помогло им войну выиграть? Щаз. Аж до 90го их за тот вагончик трясло и подбрасывало. И по сю пору ФРГшные недоумевают «когда ж объединимся-то, в самом-то деле?».

Что уж говорить про поведение нашего доморощенного домотканого в семи щелоках вареного и на печи прожаренного… Которым никто толком и не интересовался ведь – а чё, рабы ещё и базлать будут, штоле?

Вот я и пытаюсь в меру отпущенного мне умения и наработанного знания понять ситуацию и увидеть векторы к спасению из разрухи, в которой уже находимся, катимся в пропасть. Всё ищу хоть кустик, хоть веточку, за которую можно уцепиться и спастись. Страной – такой вот у нас общинный, колхозный природный строй.

В молодости летела с горы, сползала по осыпи в пропасть – но нашлись же и кустик, и рука друга. Ну вот как бы теперь – но для всех. Одной невкусно.