http://olga-andronova.livejournal.com/28834.html
Брюссель – столица Бельгии и объединенной Европы. Уже года полтора страна живет без правительства (вот счастье-то! Повезло людям). Потому что три (а то и больше) века тому назад страну состряпали из двух различных этносов=народов – голландцев и французов.
Изначально часть голландцев там жила, плюс многие удрали из-под властей испанских, с которыми сосуществовать протестантам по натуре было совсем невмочь. Переехал в южную часть страны, опасаясь ареста и за свежим воздухом, Питер Брейгель. В его картинах отражена суть испанского повседневного бытового террора: пытки, виселицы, издевательства над покоренным народом, оккупация по типу фашистской в России во время Второй мировой войны, плюс амбиции инвестора a-la гапромовский миллерюга.
Французы в основном представляли собой чиновников, поставленных французской властью – королевской, затем республиканской. Сидели сверху, как когда-то испанцы, хотя и без той жесткости, презрения и брезгливости к покоренному народу. И привычно делили добро, нажитое не ими: это мне, и это мне, и это тоже мне. А я своих не обделил?
Достаточно сказать, что голоса в парламент делились поровну – на этнических французов и этнических голландцев. И не важно, что голландцев было в несколько раз больше. Получалось, что один депутат от нескольких голландцев (фламандцев) и один – от одного француза. Французов это устраивало. Голландцев – нет. При этом голландцы работали и рожали больше. (Это, сынуля мой, к вопросу о том, что первично – религия или умонастроение (ментальность) народов). Больше несли в казну. А делили оттуда снисходительно французы. (Похоже, отечественные чиновники тоже сплошь не русские, судя по тому, как они себя ведут по отношению к титульной нации России).
Так вот, фламандцы настаивают на дележке в соответствии с количеством людей и их взносом в общую кормушку. Французов такое правительство не устраивает. И страна живет на грани развала. Исторически обусловленного.
Мне показалось показательным, как эта рознь отражена в двух памятниках.
Один – писающий мальчик – пропагандируется на весь мир. Это крайнее выражение французского цинического «легкого» отношения к жизни. Аналог – наличие официальных любовниц королей, которым дозволено рулить правительствами. При том, что женщины во Франции на престол официально не допускаются – негоже лилиям прясть. Это к слову о французском галантном отношении к женскому полу. Это также французское отношение к правосудию – судейские чиновники вписались во многие страницы истории Франции со средних веков. И с той же поры известны взяточничеством, как нынешние российские. Короли воевали с ними с применением виселиц и костров – настолько серьезны были взаимоотношения.
Наши недостатки – продолжения наших достоинств. Это в полной мере относится и к французам.
В любой лавчонке, магазине, бутике можно купить модель этого писуна. Ему дарят одёжки, давеча наши придурки скафандр с российским флагом подарили этому примеру невоспитанности. Придурки – потому что надо так умудриться опошлить подвиги советских конструкторов, рабочих и космонавтов, пристроив их изобретение к апофеозу родительского бескультурья. Пример путинско-сурковского презрения к истории страны, в которой они кормятся.
И есть второй памятник – фонтан, посвященный Шарлю Булю, мэру Брюсселя в 1881-1889 гг. Он прославился тем, что впервые ввел образование на фламандском языке.
Памятник расположен на площади Агора. Узкий проход с нее ведет на Испанскую площадь, где установлен памятник Дон-Кихоту и Санчо Пансе. На высоком светлосером постаменте, исписанном разноязычными варварами.
Памятник прост, элегантен и умен. Он редко сидит в одиночестве – сколько раз ни приходила, вокруг и прямо на коленях сидели дети. И собака, лижущая ему левую руку.
Кстати, именем Шарля Буля названа одна из четырех улочек, ведущая (уводящая) с Гран-пляс, центральной площади Брюсселя, где расположена Ратуша.
Я спросила у двух немолодых брюссельцев (оба – франкофоны, французы по имени)), где я могу купить модель памятника в подарок мужу. Нету. Причем оба явно смутились, отвечая мне.
Спрашивала в лавках - нет. По-английски и по-французски - impossible.
Человек обеспечил мало-мальское равноправие большей части населения страны (при том, что, судя по имени, был французом, да и не поставили бы власти нефранцуза на такое место).
В переводных путеводителях о нем – пара строчек. И то не в каждом. В Интернет – тоже.
Вот это пример толерантности, политкорректности и т.п. и т.д.
P.S. На главной площади Брюселя, перед ратушей обнаружила залихватские пляски по типу лезгинки. Национальность не установила, кто знает - подскажите.
В музее скульптуры под открытым небом нашлись турецкие надписи.
Вот такая вот политкорректная Европа.
Брюссель – столица Бельгии и объединенной Европы. Уже года полтора страна живет без правительства (вот счастье-то! Повезло людям). Потому что три (а то и больше) века тому назад страну состряпали из двух различных этносов=народов – голландцев и французов.
Изначально часть голландцев там жила, плюс многие удрали из-под властей испанских, с которыми сосуществовать протестантам по натуре было совсем невмочь. Переехал в южную часть страны, опасаясь ареста и за свежим воздухом, Питер Брейгель. В его картинах отражена суть испанского повседневного бытового террора: пытки, виселицы, издевательства над покоренным народом, оккупация по типу фашистской в России во время Второй мировой войны, плюс амбиции инвестора a-la гапромовский миллерюга.
Французы в основном представляли собой чиновников, поставленных французской властью – королевской, затем республиканской. Сидели сверху, как когда-то испанцы, хотя и без той жесткости, презрения и брезгливости к покоренному народу. И привычно делили добро, нажитое не ими: это мне, и это мне, и это тоже мне. А я своих не обделил?
Достаточно сказать, что голоса в парламент делились поровну – на этнических французов и этнических голландцев. И не важно, что голландцев было в несколько раз больше. Получалось, что один депутат от нескольких голландцев (фламандцев) и один – от одного француза. Французов это устраивало. Голландцев – нет. При этом голландцы работали и рожали больше. (Это, сынуля мой, к вопросу о том, что первично – религия или умонастроение (ментальность) народов). Больше несли в казну. А делили оттуда снисходительно французы. (Похоже, отечественные чиновники тоже сплошь не русские, судя по тому, как они себя ведут по отношению к титульной нации России).
Так вот, фламандцы настаивают на дележке в соответствии с количеством людей и их взносом в общую кормушку. Французов такое правительство не устраивает. И страна живет на грани развала. Исторически обусловленного.
Мне показалось показательным, как эта рознь отражена в двух памятниках.
Один – писающий мальчик – пропагандируется на весь мир. Это крайнее выражение французского цинического «легкого» отношения к жизни. Аналог – наличие официальных любовниц королей, которым дозволено рулить правительствами. При том, что женщины во Франции на престол официально не допускаются – негоже лилиям прясть. Это к слову о французском галантном отношении к женскому полу. Это также французское отношение к правосудию – судейские чиновники вписались во многие страницы истории Франции со средних веков. И с той же поры известны взяточничеством, как нынешние российские. Короли воевали с ними с применением виселиц и костров – настолько серьезны были взаимоотношения.
Наши недостатки – продолжения наших достоинств. Это в полной мере относится и к французам.
В любой лавчонке, магазине, бутике можно купить модель этого писуна. Ему дарят одёжки, давеча наши придурки скафандр с российским флагом подарили этому примеру невоспитанности. Придурки – потому что надо так умудриться опошлить подвиги советских конструкторов, рабочих и космонавтов, пристроив их изобретение к апофеозу родительского бескультурья. Пример путинско-сурковского презрения к истории страны, в которой они кормятся.
И есть второй памятник – фонтан, посвященный Шарлю Булю, мэру Брюсселя в 1881-1889 гг. Он прославился тем, что впервые ввел образование на фламандском языке.
Памятник расположен на площади Агора. Узкий проход с нее ведет на Испанскую площадь, где установлен памятник Дон-Кихоту и Санчо Пансе. На высоком светлосером постаменте, исписанном разноязычными варварами.
Памятник прост, элегантен и умен. Он редко сидит в одиночестве – сколько раз ни приходила, вокруг и прямо на коленях сидели дети. И собака, лижущая ему левую руку.
Кстати, именем Шарля Буля названа одна из четырех улочек, ведущая (уводящая) с Гран-пляс, центральной площади Брюсселя, где расположена Ратуша.
Я спросила у двух немолодых брюссельцев (оба – франкофоны, французы по имени)), где я могу купить модель памятника в подарок мужу. Нету. Причем оба явно смутились, отвечая мне.
Спрашивала в лавках - нет. По-английски и по-французски - impossible.
Человек обеспечил мало-мальское равноправие большей части населения страны (при том, что, судя по имени, был французом, да и не поставили бы власти нефранцуза на такое место).
В переводных путеводителях о нем – пара строчек. И то не в каждом. В Интернет – тоже.
Вот это пример толерантности, политкорректности и т.п. и т.д.
P.S. На главной площади Брюселя, перед ратушей обнаружила залихватские пляски по типу лезгинки. Национальность не установила, кто знает - подскажите.
В музее скульптуры под открытым небом нашлись турецкие надписи.
Вот такая вот политкорректная Европа.
Комментариев нет:
Отправить комментарий