Этих людей уже нет на свете, но они есть – в моей крови, в крови потомков. Они живут, пока я о них помню. Напишу для детей, племянницы, внуков (надеюсь, их будет много больше одной Вари).
Когда после смерти мамы я перевезла от брата часть архива домой, и мы развесили по стенам дагерротипии моих предков, стало заметно сходство лица их и моего мужа. Сходство овала, лба, носа, глаз. Я начала выяснять у мужа про его предков, а он ответил, что все русские – родня, неудивительно, что похожи. Он прав.
А.К. Клементьева (Россет) и Н.Н. Клементьев
Моя прабабка по матери Анна Константиновна Клементьева родила мужу четырех детей, две дочки и два сына. Один сынишка умер от аппендицита в 4.5 года. Остались трое – Елена, Николай, Екатерина.
Познакомилась она с мужем случайно. А.К. собиралась замуж, но заболела мать, они с сестрой Марией собрались у нее. Мать, умирая, давала наказы дочерям, а ей сказала: «Благословляю тебя с Николаем». Ее жениха звали по-другому, но матери в то время не принято было противоречить, тем более умирающей. Мать похоронили, и Анна отправилась к жениху – на венчание. Жених попросил своего сослуживца по пути встретить девушку на вокзале, помочь ей с какими-то делами и направить к нему. Николай Николаевич Клементьев встретил Анну, помог с выполнением нужных формальностей, и влюбился. Но его сестра, жившая с ним и ведшая хозяйство холостяка-брата, не оставляла их одних. Тогда на вокзале перед отходом поезда Н.Н. соврал, что забыл дома некую важную бумагу и отослал сестру за ней. В оставшееся время он успел признаться в любви и предложить руку и сердце. Прабабка уехала, и с дороги дала телеграмму с одним словом «Да».
За 3 революции и блокаду сгорело и пропало многое – эту телеграмму сохранили, и после мамы она теперь хранится у меня. Н.Н. выехал вслед, доехал до имения друга, объяснил ситуацию и увез А.К. с собой.
Разбираясь с предками из-за драк с газоскребом, я нашла документы и, кажется, поняла, кем служил прадед. Было такое Информационное бюро, созданное другим моим предком - начальником Генштаба Российской империи Николаем Николаевичем Обручевым. ГРУ, по-нынешнему.
Судите сами. Мой прадед сначала служил на дальних подступах к Империи - в Палестине военным инженером. Из семейных преданий знаю, что, в частности, он участвовал в стройке на территории принадлежащего России монастыря в Иерусалиме. Судя по публикациям, строила тогда Россия в лице императорского православного палестинского общества много чего, причем вполне себе двойного назначения. На фото он снят в компании местных проводников в полосатых бурнусах над убитым зверем – какая-то крупная кошка типа льва или тигра. Дома хранились сувениры – срез дерева с крестом и сердцем на нем, остатки кальяна, маленькие цветные стеклянные кувшинчики. За дела в Палестине патриарх Иерусалимский наградил его грамотой следующего содержания:
«Смирение наше настоящею Своею Патрiаршею дарственною грамотою объявляемъ, что Его Высокоблагородiе, возлюбленнаго во Христе сына Николая Николаевича Климентьева, человека, отличающагося благочестием и Боголюбивымъ усердiемъ къ нашей Святейшей Матери Церквей, Мы соблаговолили пожаловать крестомъ отъ Св. Гроба Господня съ частицею Животворящаго Древа для ношенiя на груди во освященiе и въ помощь ему.
Въ удостоверениiе вышеизложеннаго дается настоящая Наша Патрiаршая дарственная Грамота за Нашимъ подписомъ и съ приложенiемъ Нашей Патрiаршей печати.
Во Св. Граде Iерусалиме, 1889 г. Октября 14 дня».
«Крест отъ Св. Гроба Господня съ частицею Животворящаго Древа» представляет собой золотую емкость, открываемую путем отвинчивания в вершине креста шарика. Внутри – трухлявая щепочка. Он пережил блокаду и лежит у нас в сейфе. Это, пожалуй, единственная вещь из имевших прямую ценность в виде золота, и не проданная А.К., хотя для того, чтобы прокормить внучку, она вынесла из дома все. И выкормила мою маму своей пайкой. Мать сказала, что когда (14-летняя девочка) она после ее смерти пошла отоваривать карточку – только тогда поняла, что зимой ела бабушкину пайку. А.К, умерла в ночь с 21 на 22 февраля 1942г., мама моя умерла в ту же ночь, но 2001 года, у нас дома.
Кстати, «Патриарх Никодим, взошедший на Иерусалимский патриарший престол в 1883 году, был первым из патриархов Иерусалимских, который стал произносить за богослужением многие возгласы и молитвы по-русски».
Была там еще знаменитая история с марш-броском русских военных моряков из порта в Яффе в Иерусалим (http://palomnic.org/heritages/history/avg_nik/):
«Поддерживать порядок у Гроба Господня турецким солдатам помогали... русские моряки. В числе трехсот человек прибыли они на фрегате «Владимир Мономах» в Яффу со своим храбрым командиром Дубасовым, героем минувшей войны, и пожелали поклониться величайшей Святыне Христианского мира».
Надо сказать, что не только сейчас в Храме Господнем в Иерусалиме греки дерутся с армянами и т.п., чему мы с дочкой Екатериной были свидетелями во время паломничества на Страстную, это у них вековечные разборки «православных меж собою». Еще православные арабы-палестинцы встревают. Вообщем, махаловки бывают знатные, до крови. И вот именно явление в Храме наших морпехов на Пасху в 1889г. прекратило всякое неприличие, служба прошла на удивление канонично, с пением русскими голосами и тихим шипением по краям временно умиротворившихся соратничков по вере. Патриарх воздыхал, что так бы и на каждую службу. Ну, не дали вечные заклятые друзья-англичане.
Затем прадед переехал служить на ближнюю границу Империи – в Варшаву. И только когда он женился и появился первый ребенок – моя бабушка Елена Николаевна Клементьева, - его сразу перевели в ведение министерства путей сообщения государственным контролером строящейся Транссибирской магистрали в город Пермь. Куда иностранцам было много трудней добраться, нежели птице долететь до середины Днепра. Там прадед умер мирно во время домашних концертов, на которых исполнял свою партию на виолончели. Умер он от разрыва сердца (тогдашний диагноз), успев сказать жене «Си, милая» - поправляя ее неточно взятую ноту. У прабабки моей была великолепная музыкальная память, но плоховато со слухом. Однако потом зарабатывала она уроками музыки и языков.
Почему человека, дослужившегося до чина подполковника, убрали в центр страны, как только у него появились потенциальные заложники?
Далее А.К. вернулась в Санкт-Петербург. Поселилась с тремя детьми на Удельной. Этот дом около кинотеатра «Уран» я еще застала, когда маме в 1963г. дали квартиру в Академгородке. (Так назывался квартал, ограниченный проспектами Энгельса и Тореза, улицами Рашетова и Гаврской. Учились мы в теперь знаменитой школе 99).
Военное министерство регулярно переводило ей пособия в Сбербанк на расчетные счета детей.
Почему не министерство путей сообщения, по коему он числился?
Сына взяли в военное учебное заведение на казенный кошт.
В архиве сохранился подписанный начальником Особого отдела при Реввоенсовете Глебом Бокием пропуск в Москву и обратно от 05 июля 1919г. Чем объяснялась такая милость? Почему Реввоенсовет? Почему военные?
Была еще история. Прабабка замуж выходить повторно отказывалась, но поклонники вокруг нее вились. Один из них прислал ей после ресторанного сидения телеграмму «Помнишь, о чем пели скрипки?». Прабабку выдернули в ВЧК на Гороховую, допросили «о чем же пели скрипки», но выпустили. Хотя расстреливали большевики не просто легко, а как Чикатило – радостно, по любому поводу. Кто хранил вдову российского офицера?
Ни мама, ни бабушка на эти вопросы не только не отвечали - никогда ничего не говорили. Излагали только факты.
Потому полагаю, что совмещал он работу военным инженером со службой на ИБ Генштаба России.
Во всяком случае, у прабабки связей никаких не было, потому что они с сестрой были из (как тогда говорили) хорошей фамилии, но бедны. И когда к ее сестре Марии посватался будущий академик Иван Афанасьевич Бычков, приютившая в Петербурге тетка Аршеневская написала ей письмо с доводами в пользу этого брака. Основной: рассчитывать сестры могут только на свои собственные силы, денег у них нет, а жених – весьма достойная партия. Так что сама выхлопотать все эти блага от госорганов прабабка вряд ли могла.
До свадьбы прабабка работала учительницей в городском училище г. Кишинева.
Мама рассказывала, что прабабушка была добрая, но строгая. У нее была подруга, дружили их дочки и внучки. Так вот: внучкам подруги (тете Тане и Бебе - Вере) летом на даче разрешалось лазить по деревьям, бегать, где захотят, висеть на заборе, а моей маме А.К. говорила «сделаешь три тура по саду и возвращайся».
На фото – А.К. с журналом «на фронте индустриализации» и моя мама.
Когда мама без разрешения съела клубнику, бабушка велела ей доесть весь тазик. Больше мама без спросу ягоды не брала. У нее было тоненькое золотое кольцо с надписью внутри «и это кончится» из Книги царя Соломона. Она жила с моей бабушкой Еленой, но помогала, как могла и остальным своим детям. Была спокойна в любой ситуации, никогда не повышала голоса. К советской власти она, как и все мои родственники по маме, относилась как к каре Господней за грехи. Говорили, что есть и их доля вины в катастрофе России, потому что «кому много дано, с того много и спросится», «народ необразован, потому не ведает, что творит», «Родина – это мать, а мать не осуждают, а любят». Еще была цитата из Библии о том, что нет власти, «аще не от Бога». И умении нести свой крест, потому что «Бог посылает испытание, и дает силы его нести». Слово «революция» не употребляли. В ходу было «до катастрофы».
Прабабка была верующей. В блокаду она с какого-то времени перестала спускаться в бомбоубежище. В сентябре 1941 она с моей мамой была у своей сестры, Марии Константиновны Бычковой (1875, Кишинев — 03.07.1964, Ленинград) и ее мужа, академика Ивана Афанасьевича Бычкова (19.08.1858, Петербург- 23.03.1944, Ленинград), в их квартире на Кабинетской (ныне – ул. Правды). Бычковы там поселились сразу после свадьбы. Ежедневно ходили под руку на работу в Публичную библиотеку, бывшую Императорскую. Там и умерли оба. Так вот, прабабка с началом артобстрела встала на колени в правом углу под иконой. Мама стояла у окна и смотрела в небо. А.К., не вставая с колен, обняла внучку, пригнула ее к полу и поставила на колени. И только мама согнулась – через то место, где она стояла, в комнату влетели стекла и булыжники. После войны, на моей памяти, выяснилось, что бомбы летчик положил ровно вдоль улицы, на которой после войны высадили посередине тополя, за 20 лет выросшие вровень со вторым-третьим этажами. Помню, как всех выселили на день, потому что саперы разминировали и вывозили не взорвавшиеся бомбы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий